Здесь она сразу после войны с моей маленькой мамой. Была сельской учительницей, парторгом в колхозе. Вместе с другими солдатками билась за выполнение приказов по поставкам продовольствия на фронт, ночами вязала носки. Всю жизнь тянула общественную работу, была у всех всегда на виду. И ждала деда, Максимова Матвея Николаевича. Он, по ее рассказам, был озорник и балагур, дядька въедливый и за словом в карман не лез. Это его на должности парторга она сменила, когда дед все-таки ушел на фронт. Его не пускали, была бронь. Он писал, требовал. На фронте был политруком. Есть его письма с фронта, но все как-то не доходят руки отсканировать эти написанные химическим карандашом листки, где он пишет своей Марусе, как он бьет фашистов (дословно конечно «фашистских гадов») и тут же интересуется, что там с урожаем, с коровой, справляется ли. Повоевал не долго. Погиб под Ливнами в Орловской области. Мы как-то выбрались туда. Там сплошные овраги и холмы. Немцы были на высотках.

Там ухоженный сельский памятник. Дед под номером 63. Политрук Максимов Матвей Николаевич.

На фотографии он справа, в косоворотке. Здесь посередине мой дядя, Иван Сергеевич Кадук. Погиб совсем молодым, под Калининградом. Был артиллеристом. Добавил себе год, чтобы после того, как село освободили в 43-ем, его взяли на фронт. Поисковики прислали весточку о нем матери, моей бабушке Ольге Марковне, уже году в 75-76-ом. Она тоже, пока было сообщение о том, что рядовой Иван Сергеевич Кадук пропал без вести, ждала и надеялась. Красавец с усами – мой дед Сергей Антонович Кадук. В 43 году он уже был не пригоден по годам к строевой службе. Но был призван в тыловые части, все время был при лошадях, освобождал и обустраивал Европу, а домой в село привез гостинцы. Папе досталась вожделенная губная гармошка. А из дедовой шинели паре поколений детей шились пальто. Дед сам прекрасно шил. Прошел Первую мировую, был в плену – в Греции, во Франции, в Германии…

Здесь его на фронт провожают еще 1913 году.

А это году в 30, такое семейное фото. Мой папа еще не родился. Вот так они тогда жил мои дедушка, бабушка, тетки, дядья.

Есть еще одно лицо, которое осталось уже только на фотографии. 1916 год. Мальчик в полосатой рубашке. Мой двоюродный дед, Дмитрий Иванович. Он вырос, выучился, стал хирургом. Во время войны был главврачом госпиталя. Когда город заняли немцы, не выдал им документы лечившихся красноармейцев. Был даже не расстрелян, а разорван на куски. Это правда. Было страшное письмо от его жены, в котором она рассказывала, как ночью вместе с соседкой собирала его по улице. Вот такая она война в моей семье. Вот такие они мои фронтовики.